Шкура неубитого медведя
Голоса в голове звучали невнятно, так, что слов было почти не разобрать. Но очень отвлекали.
Один, хриплый и высокомерный, постоянно перебивал, запугивал и громко вопрошал: «это ты – мне говоришь?»
Второй, монотонный и тягучий, стонал и обижался оттого, что другие его никак не поймут.
Третий, женский, томно мурлыкал, что все преувеличивают свои заслуги, и если она только захочет, то легко обставит всю компанию.
Монотонно и вкрадчиво, как текущий песок, шуршал четвертый, убеждая других, что с их талантами лучше поискать более достойную цель. А эту, так уж и быть, он готов забрать себе.
Изредка, короткими взрывными репликами, вклинивался еще один. Злой, низкий. Он почти рычал, кашлял и бросался оскорблениями.
Дребезжа как ржавый колокольчик, проявился еще один участник разговора. Он возмутился, что никогда не встречал столь вопиющего нарушения, что уже давно работает над этой задачей, потратил кучу времени, сил и денег. И вообще, у него есть доказательства!
Кто-то громко рыгнул, и сытый голос послал всех подальше, потому что предмет спора принадлежит ему.
Коротко рыкнул злой. Последовала серия чавкающих как грязь звуков и глухие стоны. Видимо, били сытого. Дальше, судя по возне и хрипам, началась общая потасовка. Где-то на заднем плане возмущенно дребезжал ржавый. Истошно завизжала томная дама.
Гвалт поднялся такой, что сосредоточиться стало совсем невозможно.
– А ну ка, перестали все! – мысленно прикрикнул отец Анатолий и уже спокойно добавил, - Чего расшумелись, балбесы! Вы в храме или где?
Наступила долгожданная тишина. Батюшка вздохнул. Вдумчиво перекрестился, положил поклоны образам и вышел на амвон.
